все будет
Очень хочется, чтобы все это оказалось сном. Хочется проснуться в июне 2005 года и понять, что всего этого кошмара, которых до сих пор мучает меня, не было! Проснуться и предотвратить кошмарный июль и судьбоносный август, отвратительный сентябрь и полную одиночества зиму - и полный слез год. И моменты, когда я думаю обо всем этом. Чтобы не было этого дневника, не было Островских-Чалкиных-Мышкиных и Иващенко заодно! Чтобы никогда я не была для общественности девушкой Забиякина. Чтобы не было гадалок и магических ритуалов, прогулов Зуляра и депрессии.
Я хочу проснуться в июне 2005 года в душной маленькой комнате на маленьком раскладном диванчике из набора синей подростковой комнаты, полной мошек и комаров под маленьким одеялом и на половине скомканной подушки на правой стороне этого самого диванчика. В пять или шесть утра. Опустить ноги на деревянный пол и начать расталкивать его, чтобы попасть домой вовремя - ведь родители думают, что в ночном клубе.
А потом кутаться в машине от холода в огромную спортивную куртку и мечтать о своем старом жестком диване, большой холлофайберовской подушке и постели в синий цветочек.
А потом сидеть дома, утыкаясь носом в эту самую куртку и набираться счастья! И понимать, что не было этих двух лет мучений и одиночества, не было Забиякина, гламурной тусовки, унижений и всего прочего. И взрослеть как-то по-другому. Об этом я подумала бы после пробуждения.
И как же хочется верить, что я закрою сейчас глаза, а утром открою их в той самой обстановке, что описала выше, и пойму, что все события в этом дневнике и том, старом - лишь сон.
Я хочу проснуться в июне 2005 года в душной маленькой комнате на маленьком раскладном диванчике из набора синей подростковой комнаты, полной мошек и комаров под маленьким одеялом и на половине скомканной подушки на правой стороне этого самого диванчика. В пять или шесть утра. Опустить ноги на деревянный пол и начать расталкивать его, чтобы попасть домой вовремя - ведь родители думают, что в ночном клубе.
А потом кутаться в машине от холода в огромную спортивную куртку и мечтать о своем старом жестком диване, большой холлофайберовской подушке и постели в синий цветочек.
А потом сидеть дома, утыкаясь носом в эту самую куртку и набираться счастья! И понимать, что не было этих двух лет мучений и одиночества, не было Забиякина, гламурной тусовки, унижений и всего прочего. И взрослеть как-то по-другому. Об этом я подумала бы после пробуждения.
И как же хочется верить, что я закрою сейчас глаза, а утром открою их в той самой обстановке, что описала выше, и пойму, что все события в этом дневнике и том, старом - лишь сон.